Николай Булгаков: Принцип «делай как я» в боксе не работает

Николай Булгаков учился у лучших тренеров Советского Союза – может быть, в этом и есть секрет его личной успешной карьеры?

30 боёв в 9 лет – преступление

– Николай Николаевич, вы проводили тренерские семинары в разных частях страны…

– Объехал 17 регионов. Был в Поволжье, на Урале, в Крыму. Потом началась пандемия, и всё накрылось.

Я заметил, что многие тренеры берут мальчиков с 6–7 лет. И говорят: «Посмотри, как он боксирует!» Мальчику 9 лет, а у него уже 30 боёв. Отвечал им: «Вы что, с ума сошли? Психику же ребёнку ломаете. Он дойдёт до юношей, максимум до юниоров, потому что потом начнётся отторжение от этой деятельности». Это не просто неправильно, а преступно по отношению к ребёнку.

Из положительного: тренеры с удовольствием воспринимают информацию и совершенствуются. При этом молодым и взрослым тренерам не хватает взаимопонимания. Молодых тренеров сегодня вообще мало, потому что зарплаты в спортшколах низкие.

– А во сколько лет ребёнку надо начинать заниматься боксом?

– Я записался в секцию в 14. Стоит ли мальчиков принимать в секцию, к примеру, в 10 лет? Спорный вопрос. Они только познают мир, развиваются, внимание рассеянно. А ещё юные боксёры, которые начинают побеждать, получают много внимания. Можно пройти огонь и воду, но медные трубы – испытание славой – в юном возрасте тяжело даётся.

– Как складывалась ваша спортивная карьера?

– Я родился на хуторе Высокий Губкинского района, но семейные обстоятельства сложились так, что уехал в Череповец к родственникам и начал тренироваться там. В 1975-м призвали в армию. Служил в Ленинграде, в войсках связи. После службы приехал в Белгород и поступил в пединститут на спортфак. Тренер Альберт Флегонтович Симонов работал в ДК «Строитель» (нынешний ЦМИ), как раз рядом с институтом. Стал заниматься у него. Потом организовали зал бокса «Локомотив», и секция переехала туда.

Большой карьеры у меня не получилось, я закончил в звании кандидата в мастера спорта. Но появилось желание тренировать. Я очень много времени проводил в зале.

– Тренерская работа давалась легко?

– Конечно, были ошибки, но мне очень нравилось. Повезло встретить на жизненном пути такого наставника, как Владимир Александрович Лавров – считаю его одним из лучших тренеров в СССР. Это и тренер, и психолог, и доктор, и папа, и мама в одном лице. Он, можно сказать, по‑отцовски направлял меня. Борис Николаевич Никоноров – тоже величина, заслуженный тренер Советского Союза и Болгарии. У нас как‑то сложились хорошие отношения. На их опыте и своих ошибках я и развивался. Было большое желание познать бокс.

Дунайцев: медаль через травму

– Вы работаете почти 35 лет. Что самое важное в работе тренера?

– Найти какую‑то изюминку. Большинство этого не делает, считают, что нужно делать так, как они сказали, и всё. Но принцип «делай, как я», в боксе не работает. Ведь одинаковых боксёров не бывает, к каждому необходим подход. Если идти вопреки природе, ничего не получится. Главное – определить психотип боксёра и его природные особенности, развивать его ведущие качества и подтягивать недостающие. Если тренер правильно всё определил и сделал упор на развитие индивидуальности, это уже успех.

Некоторые тренеры гордятся тем, что их боксёры узнаваемы в ринге. Мои воспитанники разноплановые по манере ведения боя. Например, у чемпиона Европы, призёра Игр доброй воли Михаила Гала агрессивная манера, бронзовый призёр Олимпиады-2016 Виталий Дунайцев другой.

– Какой? Расскажите о нём подробнее.

– Он всё воспринимал быстро, одно действие наслаивал на другое, координация хорошая, характер боевой. В бою Виталик чаще всего выбирал правильное решение – это главное в боксе. И важно отметить такие его качества, как порядочность, человечность, искренность, никакой лживости.

В 10 лет он пришёл в секцию бокса после двух лет дзюдо. У Виталика папа был мастером спорта по боксу и думаю, что большая роль в успехах сына принадлежит ему. Ребёнок приходил домой, и они с отцом говорили о боксе, что‑то исправляли, корректировали.

– Как считаете, полуфинал Олимпиады против Фазлиддина Гаибназарова из Узбекистана Виталий проиграл по делу?

– Мои наставники учили даже в победном бою искать не хорошее, а то, что не получилось, чтобы потом в тренировочном процессе это исправлять. Да, у него в том поединке было много ошибок, не самый яркий бой. Но считаю, что он был равным.

– Вы критиковали его после боя?

– Ничего такого не было, я быстро отошёл. Никогда не срываюсь на воспитанников и стараюсь не говорить резких слов. Ведь моих ошибок, возможно, было больше, чем его. Почему я должен всё сбрасывать на боксёра? Если бы так просто всё было, не было бы тренеров.

– Вы как тренер получили какой‑то гонорар за бронзовую медаль?

–Да.

– На что потратили, если не секрет?

– Сын строил дом в Старом Осколе, и я вложил деньги туда. Сейчас осталась небольшая отделка.

– После Олимпиады Дунайцеву предлагали перейти в профессиональный бокс?

– Этот вопрос всерьёз не рассматривался, потому что ещё до Игр он травмировал локоть. Подлечили, но всё равно болевое ощущение осталось, и оно обострилось во время Олимпиады. С такой травмой Виталик бы не пошёл в профессионалы.

– Из‑за этой травмы он завершил карьеру в апреле 2020 года?

– Это главная причина. Было ограничено движение сустава, и нагрузки выводили бы его из строя. Что ни придумывай, эта травма всё равно бы периодически проявлялась и обострялась на разных этапах подготовки.

Ринг как книга

– После Рио в профи перешли два других представителя Белгородской области – олимпийский чемпион Евгений Тищенко и бронзовый призёр Владимир Никитин. Как оцените их перспективы в профессиональном боксе?

– Главное – чтобы это от души шло и не вредило здоровью. Они всегда в хорошем настроении, радостные, значит, пока всё нормально. Не люблю давать прогнозы, потому что это идёт в ущерб успеху. Лучше молча делать свою работу и идти к цели. Дай Бог, чтобы всё сложилось так, как хотят они сами и их промоутеры.

– Почему после успеха в Бразилии на высоком уровне стало выступать меньше боксёров из нашей области? На Игры в Токио никто не отобрался.

– Сложный вопрос. Есть определённые этапы развития, всё идёт волнообразно. Сейчас благодаря благотворительному фонду «Айсберг» в области открывают много новых залов бокса, ремонтируют старые. Они современные, светлые, с новыми снарядами. Мы же раньше в подвалах работали. Фонд выплачивает перспективным спортсменам стипендию за результат, помогает деньгами молодым тренерам. Думаю, пройдёт четыре года, и эта работа даст плоды.

– У наших нынешних лидеров Сергея Собылинского и Никиты Воронова есть шанс выступить на Олимпийских играх?

– Ещё в этом списке Вадим Щеблыкин. Конечно, эту планку мы и хотим взять, но загадывать не хочу. Надо доработать, довести их до такого уровня, чтобы они забрали у других боксёров право быть лучшими.

Вообще в российском боксе есть большая проблема: чтобы тренеру получать адекватную зарплату, необходим результат в 13–14 лет на первенстве России или Европы. За счёт физических данных в этом возрасте ребята выигрывают, но умения, как правило, приобретают несовершенные. Боксёры взрослеют, и исправить это потом практически невозможно.

Чтобы вырастить качественных спортсменов, нужно максимально уделять внимание технико-тактическому мастерству в юношах, а не спешить со спаррингами. Боевая практика принесёт пользу тогда, когда боксёру дали определённый багаж умений, которые поэтапно нужно доводить до навыков – до автоматизма. Всегда говорю ребятам: «Вы должны работать в ринге так, как будто я читаю книгу». То есть должна быть последовательность действий: подготовительная фаза, атакующая, контратакующая.

– Как меняется роль тренера, когда спортсмен переходит на взрослый уровень и вроде бы уже всему научился?

– Роль тренера важна до конца карьеры, и так не только в боксе. Спортсмен даже самого высокого уровня со стороны себя не видит. Да и как разорвать эту нить, если тренер работает с боксёром, скажем, 10, 15, 20 лет? Может, Виталик на Олимпиаде где‑то недоработал потому, что меня не было в его углу.

Был случай, я наблюдал за боем одного мальчика на каком‑то турнире. Первый раунд заканчивается, а его личный тренер заикается, вроде что‑то говорит боксёру, но невозможно разобрать, что именно. Я был рядом, и мне показалось, что он вообще ничего не сказал. Потом спрашивает у парня: «Понял?» Он говорит: «Да». Выходит и побеждает за явным преимуществом. Интересуюсь потом у тренера: «А что ты ему сказал?» Тот: «Военная тайна». Значит, спортсмен и тренер эмоционально чувствуют друг друга, они как одно целое.

Трусость и агрессия

– Кто, в вашем понимании, идеальный боксёр, если рассматривать всю историю мирового бокса?

– Одного такого нет. Конечно, в первую очередь на ум приходят Мохаммед Али, Рой Джонс. Сейчас нравится Василий Ломаченко.

– А Майк Тайсон?

– Я не сторонник силового бокса. Психологи проводили исследование среди боксёров-профессионалов в тяжёлом весе, и Тайсон оказался по психотипу самым трусливым. А самый трусливый – самый скоростной. К нему тренер нашёл ключик, и Тайсон стал агрессивным боксёром.

– То есть, его трусость перешла в агрессию?

– А вы не задумывались, что самый агрессивный на улице – самый трусливый? Он просто прячет трусость за агрессию. Сильный, смелый человек проявлять агрессию не будет. Он спокоен.

– Что бы вы посоветовали тем, кто делает первые шаги в боксе?

– Очень жёстко, даже жестоко относиться к своему быту. Спортсмен должен быть дисциплинированным и ставить цели. Поэтому соблюдать режим – иначе 100 % ничего не добьёшься. Телефоны убрать, потому что они выводят из режима. Я бы хотел, чтобы молодые ребята не спешили зарабатывать деньги на своих физических данных, а совершенствовали навыки, оттачивали мастерство.

Сергей Белых