Маргарита Нестерова: «Мне бы сегодняшние мозги перенести в 2012-й год!»

Маргарита Нестерова – участница лондонской Олимпиады, серебряная медалистка чемпионатов Европы и мира в эстафетах – рассказывает, что ей снится и к чему стремится.

Предлагали ехать в Америку

– Маргарита, как сейчас дела у школы «Proплыви»?

– Шестой год работаем. Занимаются и взрослые, и дети – всего 400–500 человек. Сейчас из‑за коронавируса чуть поменьше.

– Собственная школа плавания – твоя идея?

– Это идея Евгении Шеховцовой, мы тренировались вместе. Тогда был отбор на Олимпиаду в Рио, я его не прошла и решила заканчивать карьеру. Решение пришло прямо на дистанции – не захотелось и всё. Уходила в никуда. Но через пять дней Женя предложила создать школу плавания, ачерез две недели мы уже делали публичную презентацию. Ничего особенного не изобретали, подобные школы были в других регионах. Мы взялись за то, что нам близко: плавание как спорт (и просто как необходимый навык), совмещённый с весельем.

– С какими трудностями пришлось столкнуться?

– Сложно было вклиниться в работу других организаций. У нас же нет своего бассейна, а везде своё расписание. Но мы доказали, что являемся хорошими арендаторами с долгосрочной перспективой, поэтому руководителю бассейна, где есть свободные часы, выгодно нас пускать. К тому же мы получили лицензию как образовательная организация, всё серьёзно.

– Чем ваша школа плавания отличается от традиционной ДЮСШ?

– Наша задача – прививать детям любовь к физической культуре, заинтересовать их. Для нас важно, что у них есть здоровое общение, спортивная конкуренция, которая воспитывает какие‑то личные, нравственные качества. Я бы нас назвала семейной школой, здесь именно такая атмосфера. Не обязательно же быть спортсменом, чтобы любить физкультуру и спорт. Но мы не держим никого за руки, а предлагаем определённые условия, на которые родители соглашаются или нет. Кто хочет, может перейти в спортивную школу и заниматься бесплатно.

– Когда‑нибудь мы увидим пловца высокого уровня, которого подготовила Маргарита Нестерова?

– Мои спортивные амбиции переходят в тренерские. В рамках своей школыя не могу воспитать спортсмена: например, 6–7-классники должны тренироваться три часа в день,а мы не можем арендовать столько времени – это дорого. Но я ещё работаю в городской ДЮСШ № 2, в бассейне, где сама начинала. Спасибо её директору Валентине Нерубенко, что приняли меня как тренера-преподавателя и моих детей, воспитанных в «Proплыви».

Из оздоровительных групп в спортивные мы можем отбирать только самых перспективных. За шесть лет через «Proплыви» прошло не меньше тысячи человек, а в ДЮСШ № 2 отобрали только 45. Но есть и другие спортшколы, я многих направляю на просмотры в «Спартак». В области сейчас есть перспективные молодые тренеры: Андрей Чеботарский, Богдан Чекалин, Антон Макушкин, Никита Горбунов и другие. Они способны вывести белгородское плавание на новый уровень.

– От чего этот уровень зависит?

– Важно, чтобы конкуренция была не только при наборе в спортшколы, но и потом, на взрослом уровне. Из‑за чего я закончила? Все сильные спортсмены разъехались. В 25 лет я была здесь одна, без команды. С кем‑то нужно было тренироваться, но не с 18-летними же пацанами. Приходилось одной работать. Это сложно.

– Тебе предлагали куда‑то уехать, чтобы продолжить карьеру?

– Ещё когда заканчивала школу, предлагали ехать в Америку – бесплатно учиться и выступать за американские клубы. Туда многие спортсмены уезжают. Лиза Базарова из Старого Оскола, например. Сейчас она учится в институте в Тампе и тренируется, выступает. У неё стипендия, бесплатное обучение, проживание, питание. Меня испугало то, что я не знала язык, хотя это не единственная причина. Просто не хотелось. Мне нравится плавать, но мне нравится здесь.

Какой‑то червячок

– Трудно было уходить из большого спорта?

– Обычно пловцы заканчивают, когда перестают прогрессировать или какие‑то травмы беспокоят. Но в моём случае ничего такого не было. Я собиралась на Олимпиаду-2016 и была хорошо готова – машина просто! Но как будто что‑то щёлкнуло, сломалось.

Помимо физической боли у нас бывает гипоксия – когда хочется дышать, но ты не можешь. Я поняла, что устала терпеть и уже боялась, что мне будет больно, тяжело, что я хочу спать… На сборах мы тренировались по семь часов, даже поесть не получалось полноценно. Мне до сих пор снится, что нужно куда‑то ехать. А я не хочу.

Когда не любишь то, что делаешь, – это конец. Как только перестаёшь получать удовольствие от тренировок, соревнований, значит, пора заканчивать. Да, хотелось завоевать олимпийскую медаль, добиться чего‑то большего, но я не жалею ни о чём. Рада, что девять лет была в сборной России.

– Поговорим об Олимпиаде 2012 года, где в составе эстафетной команды ты заняла 10-е место. Часто это вспоминаешь?

– Часто. И думаю: какая же я зелёная была, кошмар! Мне бы сегодняшние мозги перенести туда, я бы чувствовала себя раскрепощённее. А тогда чего‑то боялась, какое‑то необъяснимое стеснение, полное отсутствие уверенности в себе… Хотя на международных стартах всегда держала определённый уровень. За девять лет были только одни соревнования, где я реально провалилась, и это было связано с болезнью. Но раскрыться на Олимпиаде не дала внутренняя скованность. У нас в команде был психолог, однако он почему‑то не давал инструментов, не помогал. Я настраивала себя, говорила, что всё могу, что сейчас выложусь, но всё равно какой‑то червячок сидел и дёргал за ниточку сомнения. Откуда это всё? Я так до конца и не разобралась. Сейчас стараюсь исправлять похожие психологические проблемы у детей, чтобы уберечь от этого, если они доплывут до высокого уровня.

– Твои партнёры по сборной испытывали аналогичные чувства?

– Все же разные. Да и такие личные моменты мы не обсуждали, никогда не доходили до глубины.

– Но какие‑то позитивные эмоции на Олимпиаде были?

– Круто то, что можно увидеть именитых спортсменов. Например, Усэйна Болта. Ты ходишь, ешь рядом с ним, смотришь, как он тренируется… Это что‑то необыкновенное. Мы болели за наших синхронисток – это крутейшие эмоции.

Никто не хочет делиться опытом

– Когда родители приводят ребёнка в вашу школу, они учитывают, что ты участница Олимпиады? Или им это не так важно, а просто хочется научить сына или дочь плавать?

– Думаю, на статусе мы вывозили первые два года. Люди шли конкретно ко мне или Жене Шеховцовой. Мы начинали вдвоём, а сейчас уже воспитали тренеров, которые сами стали личностями.

– Всех ли можно научить плавать?

– Однозначно. Всех и в любом возрасте. К нам даже 60-летние женщины приходили и учились. Был парень 25 лет, у которого в жизни произошли какие‑то два страшных случая, связанных с водой. Первые три тренировки он не заходил в бассейн – максимум опускался по ступенькам по колено в воду. Через три месяца поплыл. У человека должна быть цель, ответ на вопрос, почему ему нужно плавать? Когда есть цель, легче со всем справиться: с тем, что вода в бассейне поначалу прохладная, что она в нос попадает. Это со временем уходит, и люди просто получают радость от плавания.

– Почему после тебя и Елизаветы Базаровой мы не слышим громких имён белгородских пловцов?

– Это больная тема, и у тут нет простого ответа. В каждом бассейне есть старший тренер. Он опытный, подготовил не одного мастера спорта. Это человек, которого слушают. Но если этот человек устаёт и не хочет развиваться, развития не будет ни у других тренеров этой школы, ни у их детей. Нам нужны новые подходы, новое видение плавания. Надо в корне менять систему подготовки детей. Всё должно идти по ступенькам: один тренер специализируется на малышах, другой на более старших ребятах и так далее. Отработал со своим возрастом – передал дальше. Но тренеры не могут передавать, потому что их зарплата зависит от подготовки детей, от результата. И каждый тянет одеяло на себя, никто не хочет делиться опытом. Если взять российское плавание в целом, то у нас нет ничего связанного с повышением квалификации тренеров. Почему‑то американская федерация плавания каждый месяц проводит какие‑то тренерские советы, выкладывает на сайте материалы конференций. У нас же последняя конференция была в 2017 году.

– В областной федерации плавания разделяют твоё беспокойство?

– По крайней мере к Владимиру Башкатову (президенту федерации плавания Белгородской области – прим. ред.) всегда можно подойти, он готов и давать, и принимать советы. Надо собираться, общаться, провести конференцию по первому, второму, третьему годам обучения. Перестать бояться конкуренции, бояться родителей, бояться, что спортсмен куда‑то перейдёт. Думаю, что мы, тренеры, придём к этому, и уровень пловцов будет расти. Хочу, чтобы в нашей федерации была атмосфера доверия и уважения.

– Ваш муж Михаил Носков руководит управлением спорта Белгорода. Дома разговариваете на профессиональные темы?

– Михаил, кстати, тоже мастер спорта международного класса по плаванию и тоже некоторое время работал тренером. До сих пор действуют рекорды области, которые он установил. Я у него по‑тренерски могу совета поспросить, он у меня как начальник управления совета не будет спрашивать. Но мне и не до того, когда утренние тренировки с 6:45, а вечером в 20:30 оздоровительные группы. Свободного времени мало и тратить его на разговоры о работе, наверное, не нужно.

– Помогает ли он как‑то вашей школе в силу своего статуса, возможностей?

– Бесспорно. Если бы не Михаил, директора бассейнов меня иначе не воспринимали. В глазах людей я не участница Олимпиады и не тренер по плаванию, а жена чиновника.

Сергей Белых